NewsPortal

За полчаса до начала оглашения приговора перед входом в здание суда развернулась настоящая битва. Судебные приставы в черной форме спецназа и креповых беретах встали живой цепью, сдерживая натиск журналистов, желающих пройти в суд. Через толпу с трудом пробирались адвокаты, родственники подсудимых и адвокаты потерпевших. Журналисты не пустили в суд здорового бугая с накачанными бицепсами, который представился помощником адвоката потерпевших Ларисы Павловой. Не без труда прошел в зал и политик Алексей Навальный. Ровно в 15.00 приставы закрыли двери зала № 7 — уже практически мемориального зала: здесь в декабре 2010 года зачитывали приговор Ходорковскому и Лебедеву, и здесь восемь дней в августе 2012-го шел процесс по делу Pussy Riot. В соседнем зале велась видеотрансляция. Еще около 1 тыс. человек — те, кто стоял на лестницах суда, перед ним и за ограждением, охраняемым ОМОНом, слушали приговор на айпадах, айфонах и по радио.

Виновны

В зале № 7 почти просторно: убрали лавки. Журналисты, дипломаты, депутаты немецкого парламента от Партии зеленых, родственники подсудимых, адвокаты подсудимых, два прокурора, три адвоката потерпевших стоят и ждут, когда из кабинета судьи Данилкина выйдет судья Сырова. Конвойные загораживают от публики аквариум с подсудимыми. Только видно, что у них на руках наручники. Рядом с клеткой в углу все тот же злобный ротвейлер. Несколько телекамер — они ведут трансляцию. Входит судья Сырова. В руках — темно-бордовая папка с гербом Российской Федерации. В ней — приговор. Аккуратный розовый маникюр, золотые тонкие кольца на пальцах. Стрижка-укладка — недавно от парикмахера. Жаль, камерам судью Сырову (и государственных обвинителей) снимать не разрешили: накануне ей даже выделили госохрану. Судья говорит небыстро, но уверенно: несколько микрофонов усиливают ее резкий голос.

Через 5 минут после начала оглашения приговора все кончено: виновны! Судья практически слово в слово повторяет обвинительное заключение: «В неустановленном следствием месте и время… приобрели для облачения одежду, явно и очевидно противоречащую общим церковным правилам… грубо нарушили общественный порядок, лишили граждан общественного спокойствия, проявили явное неуважение к посетителям храма. В целом, в явной неуважительной форме, лишенной всяких основ нравственности и морали выразили свою религиозную ненависть и вражду к христианству, посягнув на его равноправие, самобытность и высокую значимость для большого количества граждан. Совместно с неустановленными лицами… противопоставили себя в православном храме обществу, демонстративно пренебрегли общепринятыми нормами поведения в храме, оскорбили религиозные чувства посетителей храма и всех верующих граждан по мотивам религиозной ненависти и вражды». Потом судья цитирует высказывания подсудимых на суде.

Девушки в клетке улыбаются. «Они не раскаялись и вину не признали, — читает судья, — и показали, что преступления они не совершали, вражды к верующим у них не было. Они хотели совершить политическое высказывание в художественной форме». «Святейший патриарх вторил Владиславу Суркову и Рамзану Кадырову, что власть Путина от Бога», — цитирует она Толоконникову. Публика в зале смеется. 

Доказательства

Дальше судья плавно перешла к показаниям девяти потерпевших. И мы услышали то, что уже было сказано на процессе: об оскорблении чувств верующих, душевных травмах, богохульстве, кощунстве, о том, что прихожане храма были шокированы… Судья возвышает голос, когда зачитывает слова потерпевших: «Они нарушили все мыслимые и немыслимые правила поведения в храме… действия девушек являются надругательством над святым местом…» Дальше — цитаты из показаний свидетелей защиты. В 16.30 или около того судья подробно зачитывает результаты комплексной психолого-лингвистической экспертизы, которую защита просила признать недопустимым доказательством.

Даже на слух текст приговора судьи Сыровой кажется противоречивым: с одной стороны, она цитирует текст панк-молебна, резкие политические строфы из песен подсудимых: «Путина гэбистская коллега и главный святой ведет оппозицию в Сибирь под конвой», с другой — всячески подчеркивает, что осуждает солисток Pussy Riot не за политику, а за «ненависть и вражду… нарушение общественного порядка, за то, что они «посягнули на равноправие и значимость православия… противопоставили себя церковным традициям…» Не соглашается Сырова с мнением защиты о том, «что подсудимых обвиняют в нарушении поведения в церкви, не по светским законам, а по церковным». Судья напоминает, что осуществляет деятельность в соответствии с Конституцией, которая «распространяется на всю территорию РФ, включая здания и сооружения, используемые для отправления религиозного культа. Ссылки на церковные нормы и термины используются исключительно для того, чтобы определить, имеются ли в действиях подсудимых нарушения общественного порядка». Вещественными доказательствами по делу Сырова признает тексты, написанные подсудимыми, их интервью и ролик с записью панк-молебна. То есть именно слова, облеченные в форму арт-перформанса, только что выдвинутого на Премию Кандинского как произведение искусства.

Финал

В зале переговариваются, с улицы слышны крики, девушки в наруч никах пытаются разобрать звуки: на улице — акция в их защиту. При став подходит к окну и закрыва ет его. Судья приводит данные судебной психолого-психиатрической экспертизы. О Толоконниковой: «Активная жизненная позиция… повышенный уровень притязаний… склонность к категоричному выражению своего мнения… смешанное расcтройство личности». О Самуцевич: «Неуступчивость, решитель ность, склонность к оппозицион ным формам поведения в фрустри рующих или конфликтных ситуаци ях наряду с чертами субъективизма и настороженности». У Алехиной экспертиза обнаружила «признаки эмоционально неустойчивого рас стройства личности, демонстра тивно завышенной самооценки, склонность к манипулятивному поведению и суицидному шанта жу». Но слабоумием — так и сказа ла — не страдают. И это до боли на помнило диссидентские процессы 1970–1980-х, где подобные же экспертизы обосновывали склонность к инакомыслию «вялотекущей ши зофренией», диагнозом, изобретен ным советской карательной психиатрией.

И вот, наконец: «Два года колонии общего режима». Подсудимые улы баются, адвокаты мрачнеют. Мама Маши Алехиной, всегда спокойная и рассудительная обращается к адвокату потер певших Павловой: «Как вы после этого процесса може те продолжать работать в организации «Родительский комитет»! Ведь вы мою дочь Машу лишили сына на два года».

Помощник Павловой, накачанный парень в белой майке, отвечает: «Сами виноваты, родили уродину». Приставы начинают выводить пу блику из зала. «Позор!» — кричит кто-то. На него тут же отзывается ротвейлер: скалит зубы и громко лает. Гособвинитель Александр Ни кифоров, бледный и как-то стран но расстроенный, почти выбегает из зала, сопровождаемый приста вами. От комментария для The New Times категорически отказывается.

* * *

На улице толпа журналистов. Выхо дит Петр Верзилов, муж Нади Толоконниковой: «Прокомментиро вать приговор можно только новой песней Pussy Riot «Путин зажигает костры революций». «Как вы будете растить дочку без жены?» — кричит ему корреспондент российской телекомпании. «Дочку, жену и всех остальных спасет революция, только она. Будем ее делать», — тихо от вечает Верзилов. 

Владимир Жиянов, отец Маши Алехиной, говорит The New Times: «Это беспредел. Пусть теперь Запад исключит Путина из «Восьмер ки». Ведь по делу Магнитского ему показывают, что он не может тво рить все, что хочет! Вот еще одна страница». 

К журналистам выходят адвокаты. Они кажутся растерянными и вы мотанными донельзя. Говорят о по литической расправе, о том, что кас сация в Мосгорсуде ничего не изменит, что просить о помиловании де вочки не будут. 

Адвокат Фейгин: «Приговор — результат политического решения Владимира Путина. Приговор вы несен невиновным людям. Кому придет в голову, что это не очень суровое наказание?.. И сам процесс был фарсом, и приговор как проекция этого фарса. Отбыва ние нашими подзащитными наказания в колонии грозит им реаль ной опасностью для жизни, здоровья. Нужно спокойно и ясно это понимать. Колония является си ловым ответом со стороны власти на инвективу, которая имела место в ХХС: вы требуете от нас политических свобод — вы получите насилие и возможную гибель…» 

Слова Марка Фейгина заглушают крики: оппозиционная активистка Татьяна Романова забралась на решетку турецкого посольства, соседнего с судом здания. Она в балаклаве. «Не забудем, не простим!» — скандирует толпа. Полицейские карабкаются за ней на забор, она оказывается на территории посольства, выходит оттуда — ее тут же хва тают и, волоча по земле, тащат в автобус… РИА «Новости» сообщает: Высший церковный совет РПЦ просит власти проявить милосердие к участницам панк-группы Pussy Riot «в надежде на то, что они откажутся от повторения кощунственных действий», — говорится в заявлении Церкви. «Поздняк метаться», — произносит кто-то в толпе.